Георгий Седов. Арктический таран: продолжение интервью с Евгением Тенетовым
ИА «Регион 29» продолжает рубрику «Смыслы Арктики». В заключительной части нашего разговора с директором Северного морского музея Архангельска мы завершаем разбор противоречивого и неоднозначного исследователя Арктики Георгия Яковлевича Седова.
Как мы выяснили в первой части нашего разговора с Евгением Тенетовым, Архангельск, Северный морской музей и Георгий Седов — вещи, неразрывно связанные нитями истории.
В экспозиции учреждения имеются многочисленные экспонаты, так или иначе напоминающие о фигуре известного полярного исследователя: цветные диапозитивы Н. В. Пинегина, деталь шхуны «Святой мученик Фока», бюст Георгия Яковлевича напротив музея. Даже сама Красная пристань — место, с которого экспедиция отправилась в роковой поход и куда вернулась спустя два года, — это тоже своего рода памятник Георгию Седову.
Благодаря экспедиции Георгия Седова мы сегодня имеем ряд научных трудов, таких как «Арктические моря Советской Арктики», которые сегодня переиздаются под названием «Арктические моря Российской Арктики», а на архипелаге Новая Земля ведутся работы по разработке месторождения Павлова, где ждут своего часа миллионы тонн цинка, сотни тысяч тонн свинца и серебряной руды.
В новой части нашей беседы с Евгением Тенетовым мы попытались ответить на вопрос, почему Георгий Яковлевич не захотел возвращаться из смертельного похода на Северный полюс? Обсудили, как ещё повлияла на нас и исследование Арктики эта выдающаяся историческая личность? И как образ старшего лейтенанта Седова отразился на отечественной и общемировой культуре, и с чем это связано?
Так чем же ещё примечательна «провальная» экспедиция старшего лейтенанта Седова? Как мы уже выяснили, благодаря скандалу с «исчезновением» «Святого мученика Фоки» и экспедиций Русанова и Брусилова в злополучном 1912 году произошёл невероятный толчок в развитии радиосвязи в Арктике. И, оказывается, на всём этом перечень дивидендов в развитие полярных регионов не ограничивается.
— Евгений Анатольевич, какими открытиями мы ещё обязаны экспедиции Георгия Седова?
— Важнейшим вкладом стало начало активного исследования метеоусловий и движения льдов. Понимая движения льдов в Арктике, ты можешь обезопасить свои суда от дрейфа. Поэтому позднее и организовывались плавучие станции «Северный полюс — 1» Ивана Дмитриевича Папанина, чтобы отследить направления течений, их скорость и влияние на дрейф льдов.
Ещё одним очень важным моментом, связанным с поиском экспедиции Георгия Седова, стал первый в мире арктический авиаполёт Яна Иосифовича Нагурского в 1914 году. Стало совершенно очевидно, что в Арктике не обойтись без самолётов. Неслучайно в книге «Два капитана» именно лётчик искал экспедицию Татаринова. Моряки и лётчики — вот залог успешного освоения Арктики! За все эти знания, за это понимание Седов заплатил жизнью, — подчеркнул Евгений Тенетов.
Самая злая ирония в этой истории заключается, пожалуй, в том, что поисковые экспедиции, отправленные позднее за пропавшими полярниками Седовым, Русановым и Брусиловым, были укомплектованы государством гораздо тщательнее, чем экспедиции, которые они искали. Арктика таких ошибок не прощает.
И все-таки пропавшие экспедиции дали такой сильный толчок для систематического освоения Арктики, что мы сегодня уже достаточно чётко понимаем всю важность подобных исследований.
Эхом тех событий сегодня являются прямые продолжатели дела исследования Арктики на дрейфующей станции «Северный полюс — 42», участники Арктического плавучего университета, проектов из других университетов и институтов России.
Первая зимовка участников экспедиции на архипелаге Новая Земля, 1912–1913 гг. Фото Н. В. Пинегин.
— Чем можно объяснить поведение Георгия Седова в последнем походе? Какие мотивы двигали его на верную смерть?
— Седов был очень амбициозным молодым человеком. Это хорошо видно по его поведению. Несмотря на свою амбициозность, эгоистичность и авантюристичность, он в конечном итоге был человеком чести.
В какой-то момент он сказал столько слов, произнёс столько обещаний, и это помимо финансовых обязательств, кредитов, займов, что вернуться без победы уже не мог. Седов заходил с козырей. Пан или пропал.
Он совершенно чётко понимал, что эта экспедиция решает, быть ему или не быть, вернуться героем или не вернуться вовсе.
«Все его планы были рассчитаны на подвиг».
Без подвига он вернуться не мог. Он считал, что если вернётся, так и не достигнув цели, то, во-первых, это позор. Во-вторых, это долговая яма и крест на карьере. Хотя мы знаем, что экспедиция вернулась, и никто не был опозорен, даже выплатили причитающиеся деньги и гонорары. Тот же Павлов, Визе и Пинегин даже выступали с лекциями. Никакого позора, в общем-то, не случилось, хотя Седов воспринимал это именно так.
Экипаж шхуны «Святой мученик Фока». В первом ряду слева направо: географ Владимир Юльевич Визе, старший лейтенант Георгий Яковлевич Седов, ветеринарный врач Павел Григорьевич Кушаков, геолог Михаил Алексеевич Павлов. Архангельск, 1912 г.
— Может, он поэтому и пожертвовал собой во благо экипажа? Чтобы не бросать тень на товарищей по неудачному походу?
— Возможно. Я думаю, что с ним на Земле Франца-Иосифа случился спектр событий.
Во-первых, в дальнейшем продвижении в направлении Северного полюса его не поддержал экипаж, в том числе и самые лучшие друзья. Даже Николай Пинегин уговаривал Седова вернуться в Архангельск. Как писали очевидцы, последние свои встречи с экипажем Седов вёл с револьвером в руках, так как был в последней степени нервного истощения.
Он болел цингой, пневмонией, бронхитом. Как мы знаем, цинга — это очень коварная болезнь, которая проявляется не только физически, но и психически. Она влияет на нервную систему. У человека начинаются галлюцинации, состояние изменённого сознания. Очевидно, что решение идти на полюс он принимал именно в этом состоянии, и экипаж это прекрасно понимал.
Пинегин описывал в своих воспоминаниях, как команда слушала решение идти на полюс со слезами на глазах.
Скорее всего, Георгий Яковлевич понимал, что всё равно умрёт, и лучшее, что он может сделать для команды, это вот такой благородный жест, который точно войдёт в историю. Если бы он просто помер, как Иван Андреевич Зандер, у себя в каюте по пути обратно в Архангельск, то это выглядело бы совершенно иначе.
А так получился красивый акт самопожертвования ради экипажа. Единственная претензия тут к нему, что он ещё в этот последний поход взял с собой двух молодых людей. Да, они вернулись, но могли и не вернуться. Поблуждали они прилично, но чего уж теперь говорить.
Это было его последнее слово. Ему было очень важно остаться в истории. И у него это получилось! Советская историография сделала из него арктического Христа. Тот акт, который он предпринял, был воспринят именно так будущими поколениями. Причём воспринят практически сразу же.
Когда для Архангельского порта в Англии закупили ледоколы-пароходы — «Беотик» и «Бонавенчур», их тут же в 1915 году переименовали в «Георгий Седов» и «Владимир Русанов». Ещё современникам стало понятно, что это — герои.
К тому же тогда был патриотический бум начала Первой мировой войны. И тут надо понимать, как назвали другие пароходы, закупленные по этой же программе: «Александр Невский», «Князь Минин», «Князь Пожарский», «Святогор», «Соловей Будимирович», «Микула Селянинович», «Садко», «Иван Сусанин», «Георгий Седов» и «Владимир Русанов». Эти имена вошли в своеобразный народный пантеон.
— Как отразился в нашей культуре образ Георгия Седова?
— Главная книга это — безусловно, «Два капитана». Нет никаких сомнений, что основным прототипом потерянной экспедиции капитана Татаринова стала история Георгия Седова.
Источник истории совершенно понятный. Всё это рассказал Каверину — Николай Пинегин. Дело в том, что они жили в одном писательском доме в Ленинграде. Каверин ходил в гости к Пинегину, и тот его угощал консервами из схрона, найденного в Арктике. Они дружили. Источником всех подробностей и хитросплетений в «Двух капитанах» стал Николай Пинегин.
Не случайно в книге фигурируют лишь два настоящих персонажа, а все остальные — вымышленные: сам Пинегин и архангельский купец фон Вышемирский, который поставил необъезженных собак экспедиции Седова. Магазин Вышемирского находился напротив драмтеатра, и никто, кроме Пинегина, не мог такую информацию донести до Каверина.
Ещё одним важным культурным феноменом является пул произведений самого Пинегина. Его книги очень часто переиздавались в 30-е, 40-е, 50-е, 60-е годы ХХ века. Например, книга «Георгий Седов», «Записки полярника» и «В ледяных просторах» — это всё книги, связанные в первую очередь с экспедицией и образом Георгия Седова. В силу того, что Николай Пинегин был первым директором и основателем Музея Арктики и Антарктики в Ленинграде, то там тоже значительная часть экспозиции была посвящена Георгию Седову.
Все юбилеи Седова раньше отмечались памятными значками, марками, открытками, конвертами. В советское время всё это было на виду, люди с этим регулярно сталкивались в быту. Также именем полярников со «Святого мученика Фоки» назывались улицы: улица Седова и улица Пинегина в Петербурге, набережная Седова в Архангельске и даже пароход «Георгий Седов».
Пароход — это, пожалуй, самое важное в мифе о Георгии Седове, потому что именно этот пароход начал совершать арктические героические походы, возведя в абсолют имя Седова. Само судно также стало легендарным. Ледокольный пароход «Георгий Седов» в СССР знали все, от мала до велика.
В 1974 году вышел фильм «Георгий Седов», который снимали в Архангельске. Шхуну «Святой мученик Фока» тогда сыграла шхуна «Запад» с картонной трубой. Съемки также проходили прямо на Красной пристани. Фильм неудачный, очень картонный, как и труба на шхуне «Запад», топорный и неглубокий, даже несмотря на наличие в картине звёзд первой и второй величины. Играли там и артисты нашего театра драмы, такие как Сергей Николаевич Плотников.
— Вы считаете, что эту тему стоило бы переснять и переосмыслить?
— Я считаю, что удивительным образом получилось так, что Россия и Советский Союз считали и считаются арктическими державами, но ни одного качественного фильма об Арктике до сих пор не снято. Исключением является, может, «Красная палатка» режиссёра Михаила Калатозова 1969 года, но современное кино...
А ведь из той же истории с Седовым можно сделать такой замечательный психологический триллер уровня сериала «Террор». Для этого всё есть. До конца этого года должен был выйти сериал «Челюскин. Первые». Я не знаю, что из этого выйдет. Будем надеяться, что будет хорошо.
А что касается Седова, то я считаю, что это нужно снимать сейчас, пока «горячо».
— А как Георгий Седов отражён в мировой культуре?
— Если взять практически любую иностранную книгу об освоении Северного полюса, то вы вряд ли найдете там Седова, Русанова или Брусилова.
— Почему наши исследователи Арктики так плохо котируются за рубежом?
— Причин тому много. Главная — закрытость России от общих научных процессов, малое количество международных проектов.
Большинство экспедиций имели секретный гриф. А дореволюционные экспедиции теряются на общем фоне достижений Амундсена, Нансена, Скотта, Пири, Кука, Шеклтона и других путешественников того периода. Всё это были слишком громкие мировые сенсации.
Это было время невероятных географических экспедиций во всём мире, прошедших за очень короткий период.
Плотность событий невероятная. И в этом густом арктическом бульоне на общемировой арене экспедиция Седова, которая ещё и не самая успешная, не прозвучала.
Не прозвучала экспедиция Седова ещё и потому, что ему не повезло с началом Первой мировой войны, как не повезло и экспедиции Бориса Андреевича Вилькицкого, которого даже Нансен называл «Арктическим Колумбом». И неудивительно, ведь им была пройдена вся трасса Северного морского пути от Владивостока до Архангельска и попутно было сделано последнее в мире географическое открытие — открытие архипелага Северная земля, до 1926 года именовавшегося архипелагом Николая II.
Конечно, я думаю, что здесь нет никакой «отмены» или злого умысла. Просто вот такое было стечение обстоятельств. И, конечно же, западная пресса будет всегда больше обращать внимание на тех героев и на те события, которые к ним ближе. Россия тогда ещё не была в топе арктических держав.
Но когда совершались такие прорывные вещи, как, например, спасение «Красиным» экспедиции Умберто Нобиле. «Красин» и красинцы звучали со всех мировых газет, как и челюскинцы. Даже белоэмигранты не могли не откликнуться на это. Например, Мария Цветаева написала стихотворение «Челюскинцы» находясь в Праге. А вот Седову просто не повезло и всё.
— Может ли это быть связано с низким резонансом в российском обществе?
— Напротив, экспедиция готовилась, сильно афишируясь, ведь они таким образом собирали деньги на подготовку. Главный расчёт был именно на пиар-кампанию. Неслучайно главным спонсором был Михаил Суворин, пиарщик и медиамагнат своего времени. Экспедиция звучала, но главным образом звучала её подготовка, а её результаты сдулись на фоне других событий и бесславного возвращения. Было не до того. Слишком много других, каких-то запредельно кровавых событий. Мне кажется, свою роль сыграло и то, что публике свойственно уставать от новостей.
Слава Богу, что их начали искать, при тех удивительных обстоятельствах.
А позднее и вовсе случилась революция и гражданская война...
— А после революции про него вновь вспомнили...
— Да. А после новая волна интереса. Я думаю, Северный полюс был целью жизни Георгия Яковлевича. У него буквально всё было нацелено на это: карьера, семья, вся деятельность. Ему был нужен прорыв.
Есть такие судьбы, на которые смотришь спустя время, и будто бы у человека вся жизнь была выстроена для одной цели, которая вела его как магнит, а он даже, возможно, этого не осознавал. Седов был из таких людей.
— Могли ли мы упустить что-то ещё в разговоре об этой фигуре? Книги, фильмы, вклад в науку, целые поколения, которые впитывали информацию об этом человеке, вдохновлялись. Как можно резюмировать фигуру Георгия Яковлевича?
— Я думаю, что тема полярника как героя и сам арктический нарратив — это всегда бой за Арктику. Будто бы здесь идут какие-то военные действия. Особенно хорошо это было видно в заголовках советских газет 30-х годов: «Полярники — завоеватели Северного полюса», «Великая победа Советского Союза», «Северный полюс завоёван нами!». Риторика очень воинственная. Военные действия с кем? Военные действия — с Природой.
Седов в этом плане стал таким своего рода богатырём, человеком, вставшим с Природой как бы на равных. Это противоречит традиционным морским культурам поморов, норвежцев и басков, да и любых других народов, чья жизнь была связана с морем. Они никогда не сражались со стихией, с морем, а только к морю прислушивались и подстраивались. Такая психология была. С пониманием того, что природа сильнее и мудрее человека. Было понимание того, что вступать с ней в поединок невозможно, нельзя, бессмысленно.
Мышление было: «Море даёт, море забирает». Море решало, будет ли у тебя улов, вернёшься ли ты домой живым.
Такие деятели, как Георгий Седов, показывают пример обратного. Это один из таких ярких персонажей, на примере которых проявляется героизм. Как и в примере Александра Матвеевича Матросова, бросившегося на амбразуру вражеского дзота. В данный конкретный момент результат был понятен — смерть. Но потом появляется миф и продолжение — вдохновение тех, кто идёт за тобой. Так и воспринимается поступок Седова. Ну, или так хотелось бы, чтобы этот поступок воспринимался: он приносит себя в жертву, а поколение будущих полярников и учёных идёт за этим арктическим тараном.
Своей жертвой он снял пелену сакральности с Арктики. И сегодня это более не инфернальное чудовище, не таинственный Посейдон, не Кракен, а Природа, к которой человек может прийти и взять. Повернуть реки вспять, растопить лёд где надо, либо, напротив, наморозить, если это необходимо, поставить дом и детский сад на Крайнем Севере, проломить лёд подводной лодкой снизу и всплыть на Северном полюсе, а после пролететь над этим суровым краем. И так далее.
Георгий Яковлевич Седов — это пример человека, освобождённого от пут мифологии, темноты, неизвестности. Человек эпохи модерна, который принимает решения самостоятельно.
