1 августа. Двадцать третий день
Земли не существует до тех пор,
пока человек сам не увидит и не воспоет ее.
Марина Москвина, «Гуд бай, Арктика!»
Хорошо писать под разговоры, под звуки укулеле, под напевы «The Beatles», в аромате кофе с молоком... Можно подслушать, можно прислушаться, можно сесть поближе и встрять в беседу, бросив недописанной фразу, можно уйти на палубу, где вокруг будут только море, небо и сопровождающие судно бургомистры. В детстве я смотрела передачи Жака-Ива Кусто, подпевала Макаревичу «Я пью до дна за тех, кто в море, / За тех, кто не струсил и весел не бросил, / За тех, кому повезет...», и только год назад прочитала «Два капитана» Вениамина Каверина.
Люди, которые ходят в море, казались удивительными смельчаками и необыкновенными романтиками. И вот звонит Константин Зайков и говорит: «Наталья, надо ехать в Арктику. На двадцать четыре дня». Звонит в среду, а отправляемся на седьмой день, во вторник. Июль стоял невероятно жаркий и противоестественно душный. Что днем, что ночью окна не закрывались. Солнце, как всегда, едва садилось и тут же вставало. Мне говорили: «Ты поедешь в Арктику, где даже минус, наверное, будет. И охота тебе променять редкое северное солнце на такую авантюру?». Я не сомневалась.
Мы вышли в тридцатиградусную знойную жару.
— Уважаемые участники экспедиции, в 14:00 всех приглашаем на обед на третью палубу. — В течение всей экспедиции Константин Сергеевич будет приглашать нас на капитанский мостик для совещаний, предупреждать, чтобы не выходили на палубу в шторм, делать объявления о «потеряшках».
Спускаясь на камбуз, я встретила капитана Сергея Викторовича Хохлова, которого накануне упрашивала разрешить мне оставить вещи в каюте и не ждать заезда в 18:00. Сжалился. Почти каждый день я буду подниматься на мостик, смотреть на горизонт, к которому идет, и которого никогда не достигнет «Профессор Молчанов». Капитан будет шутить, ерничать, иногда выгонять с мостика, но только тогда, когда нужно быть предельно начеку, когда идем посреди льдов или в шторм пытаемся пройти в заливе Иностранцева. Капитан «Профессора Молчанова» внешне суров, но за своих людей, за судно и пассажиров беспокоится всегда. Несколько раз можно было услышать на мостике: «Я не буду людьми рисковать».
***
Белое море — нежное по цвету, Баренцево и Карское — изумрудное, может быть, от того, что ледяное и ближе к Арктике. Каждый день мы шли по разной воде. Штормящее море успокаивалось, и трудно было сказать: в море ли мы вообще. Иногда нас качало на шестибалльных волнах. Иногда горизонт скрывался в тумане. Иногда шли среди льдин.
***
Говорят, без дела в море тоскливо. Мы не скучали. Почти ежедневно, за исключением высадок, ходили на лекции. «Арктический плавучий университет» повторяет модель обычного университета: есть учебная и внеучебная деятельность. В перерывах между учебой студенты работали над своими исследовательскими проектами, преподаватели им помогали, все вместе смотрели документальное и художественное кино и отдыхали.
***
Исследования на «Профессоре Молчанове» были разнообразны: от изучения разновидностей планктона до анализа литературы об Арктике, от сбора мусора до съемки научно-популярных видеосюжетов. Мы выстроили свой собственный режим на корабле, к слову — абсолютно нездоровый: спать ложились в ночи, просыпали завтрак, полусонные ходили на лекции, потом снова спали. Почти как вахта у экипажа, только без четких временных границ. Да и за временем следить не было смысла — мы жили и работали круглосуточно. Только молчание на стук в дверь означало, что человека не стоит тревожить.
***
Еще про исследования. Все студенты двадцать четыре дня были заняты. Некоторые пропадали на корме, промывая водорослевый улов и извлекая моллюсков. Некоторые выстроились в лаборатории в очередь к микроскопу. Другие силились не спать всю ночь, смотрели сериалы и мультики, потому что через каждые полтора-два часа надо опускать розетту за пробами морской воды. Еще одни сортировали пластиковый мусор. Еще одни снимали интервью и монтировали. Кого не спросишь, у всех глобальная цель — понять причины и предпосылки изменения климата и попытаться спрогнозировать его дальнейшее развитие.
***
Высадки — это самое классное, это настоящее приключение. Мы ждем высадки как... ну не знаю, как наступления Нового Года. Мы никогда точно не знаем, в какой именно момент случится высадка: сегодня, завтра, в шесть утра или полдень, на сколько часов получиться сойти на берег. Сначала капитан проверяет ледовую обстановку, потом смотрит высоту волны и силу ветра, потом читает прогноз ухудшения погоды. Потом Константин Зайков собирает всех руководителей полевых групп и продумывает маршрут: кому куда нужно для сбора образцов, кто с кем пойдет, кому сколько требуется времени. Потом мы разбиваем экспедицию по лодкам: в каждой по 10 человек. Наконец, сначала рюкзак опускается, потом сам сползаешь по веревочной лестнице в «зодиак» или «фрегат». Это настоящее искусство — спуститься и подняться без особых усилий, изящно и ловко. В любом случае те, кто на корме, всегда подхватят и вытащат.
***
Мы потоптались лишь на малюсенькой части Новой Земли. Но и это, как говорили исследователи из экспедиции, было сделано впервые для некоторых научных отраслей. Я уже дважды писала о высадках на Новой Земле, скажу только, что первое впечатление было: «Зачем я здесь? Что тут смотреть? Чем любоваться?» Но ведь и не разглядывать пейзажи я сюда приехала, а работать. Очарование Новой Землей приходит спустя время, когда осознаешь, что сюда вернешься не скоро, если вообще это случится. Когда увидишь первые признаки живой природы: деревянные дома, низкорослые деревца, солнце, траву. И вот когда понимаешь, что новоземельские пейзажи остались только на фотографиях и видео, тогда и начинаешь тосковать по арктической пустыне.
***
О своих впечатлениях. Для журналиста экспедиция — это огромный вызов (модное словечко) по нескольким причинам. Во-первых, наука. Одно дело писать про людей вообще, строчить шаблонные новости по пресс-релизам и совсем другое — писать о науке, причем разной, от моллюсков до почвы, от микропластика до магнитного сознания Земли. Времени разбираться нет, поэтому максимально концентрируешься на том, что делают исследователи, просишься к ним в лабораторию или на полевую работу, учишься задавать действительно глупые вопросы, потому что только так, в отсутствии нормального интернета, можно понять их предмет исследования.
Во-вторых, нехватка времени. Каждый день нужно писать текст. Иногда информационных поводов нет совсем, например, неделя без высадок. Тогда я обращалась к своему любимому объекту — людям. «Профессор Молчанов» удивителен тем, что в одном сжатом пространстве собрались люди разных профессий, жизненного и культурного опыта. Когда нет новостного повода — пиши о людях.
В-третьих, импровизация. Ждем высадку, а она отменяется. И о чем писать? Делаешь репортаж с капитанского мостика о решении не высаживаться. Или был день вообще без событий, но в то время мы как раз шли между льдов, и Константин Сергеевич предложил идею — репортаж на тему «Охота за айсбергами». Получилось.
В-четвертых, коммуникация двадцать четыре часа в сутки. Конечно, утрирую, но это огромный плюс для работы журналиста — можно достать человека для комментария в любое время практически. Например, не спится, сидишь на палубе, пишешь, потом, думаешь «Схожу-ка за кофе», и слышишь в лаборатории голос Андрея Пржиборо.
— А вы можете дать мне короткий комментарий о своей работе на мысе Канин Нос?
— Да, могу.
Вот так за несколько минут дописываешь новость. В день у меня выходило по несколько интервью и комментариев. Я исписала тетрадь и блокнот под конспект и репортажные детали. Как у журналиста у меня был доступ без ограничений на капитанский мостик, чем я пользовалась без зазрения совести. И это мне очень помогло в работе: я увидела работу команды изнутри.
Конечно, иногда постоянная коммуникация утомляет. Выход — палуба. Нет ничего лучше полуночной медитации на закатное небо и штилевое море.
В-пятых, экспедиция — это творчество. Ни один текст не повторяет ни тему, ни структуру. Можно было делать почти ежедневные стенографические отчеты: проснулись — лекция первая — лекция вторая — обед — лекция третья — лекция четвертая — ужин — вечерний досуг... Но двадцать четыре дня писать об одном и том же в одинаковой манере? Куда интереснее ставить себе задачу не повторяться, находить оригинальный поворот, необычную тему, даже структуру текста, как получилось, например, с репортажем о высадке на мыс Канин Нос.
В-шестых, экспедиция — это мобилизация ресурсов. Работаешь даже по ночам, потому что дедлайн заведомо пропущен. И на судне решаешь только одну поставленную задачу — вести дневник, поэтому мысль предельно концентрируется на результате.
Время ответить себе на вопрос, который я задавала участникам экспедиции: «Затягивает ли Арктика?». Затягивает, поглощает. Само путешествие на «Профессоре Молчанове» заставляет задуматься о себе. Конечно, человек остается прежним, но что-то в нем обостряется, отдельные черты, у кого хорошие, у кого не очень, но экспедиция, любая, — это хорошая проверка на... человечность.
***
Скоро морской запах сменится береговым. Трехнедельная экспедиция в Русскую Арктику к Новой Земле останется в прошлом. Мы снова войдем в привычный ритм рабочих будней. Но история «Арктического плавучего университета» продолжится. Уже в следующем году будет одиннадцатая экспедиция, затем двенадцатая... Из Арктики невозможно уйти. Можно только сойти с «Профессора Молчанова». На берег. На время. Чтобы вновь вернуться. Поэтому — продолжение следует.
Спокойной вахты, экспедиция.
