Перезимовать лето. Как ужиться с белыми медведями, если ты далеко за полярным кругом
Андрей Кунников во время учебы на геофаке в Северном Арктическом федеральном университете даже не подозревал, что станет начальником полярной станции и географию высокоширотной Арктики будет изучать в полевых условиях. После армии он пришел на работу в национальный парк «Русская Арктика» и, как говорит, совершенно случайно оказался на острове Гукера архипелага Земля Франца-Иосифа. В итоге последние семь лет Андрей все лето проводит на работе далеко за полярным кругом, приводя в порядок станцию, встречая туристов и хорошо ладя с белыми медведями.
Край света
Земля Франца-Иосифа — это настоящий край света, причем в разных смыслах: во-первых, это самая северная суша России и Евразии, во-вторых, летом здесь полярный день, круглые сутки светло, и тоже получается край света, но уже в буквальном смысле.
Поэтому в том числе здесь решили использовать солнечные батареи — при постоянном свете за сутки количество света получается примерно как на широте Москвы.
«Геофак заканчивал в свое время, понимал, что ЗФИ — это край света, но не представлял, что это такой классный край, — Андрей мечтательно улыбается. — В армии служил за Полярным кругом, под Мурманском, там холодные и студеные, как казалось, ветра. Но оказывается, это вообще не ветра, а легкий бриз был. Не представлял, когда из армии увольнялся, что через год вновь приеду в Мурманск уже по работе, снова буду проходить мимо авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов », они же вместе причаливают с ледоколом «50 лет Победы ».
Андрей Кунников © Личный архив Андрея Кунникова
С 2012 года Андрей работает на острове Гукера, где находится поселок первой советской полярной станции «Бухта Тихая », созданной в 1929 году и покинутой в конце 1950-х. В начале лета приезжает и обратно домой едет уже в сентябре-октябре, когда Землю Франца-Иосифа накрывают зима и полярная ночь.
Бухту Тихую открыл и назвал так в 1913 году Георгий Седов, когда пришел туда на шхуне «Святой великомученик Фока», там остался на зимовку и оттуда ушел в последний поход в безуспешной и отчаянной попытке достичь Северного полюса. Андрей про Седова говорит с придыханием, но соглашается, что его экспедиция была не лучшим примером организации мероприятия в Арктику.
Бухту Тихую в парке называют просто Тихая.
«Тихая получилась совсем случайно: в 2012 году меня хотели отправить на мыс Желания на Новой Земле, я получил загранпаспорт, потому что нужно было открывать и закрывать границу. Но абсолютно случайно меня отправили на Землю Александры (самый западный остров ЗФИ — прим. ТАСС) самолетом, с нее я сухогрузом буквально через полтора часа ушел в Тихую и остался...»
Погода не позволила тогда высадить сотрудника, который должен был стать начальником станции. «Так Тихая меня выбрала, а не я ее!»
© Ирина Скалина/ТАСС
Фотограф Николай Гернет познакомился с Андреем в 2013 году, когда участвовал в российско-американской экспедиции на исследовательском судне «Поларис».
«Есть много американских шуток про русских, которые непременно должны быть в шапках-ушанках. Когда мы пришли в Тихую в 2013 году, я впервые увидел Андрея Васильевича, он нас встречал именно в шапке-ушанке и выглядел как прожженный полярник, который как минимум 20 лет из этой Тихой не вылезал, — смеется Гернет. — Но когда мы начали разговаривать и он эту шапку снял, я увидел, что это совсем молодой парень! Эта шапка была как волшебная: когда он ее надевал, становился таким прямо древним полярником, а снимал — и сразу современный парень».
Бэгомобиль, или Как убрать руками 80 тонн мусора
К тому времени на станции уже полным ходом шла уборка мусора, оставшегося с советских времен, а участники ежегодных экспедиций под руководством Кунникова очищали от снега домики.
«Когда ехал первый раз в Тихую, я взял с собой металлическую посуду: был уверен, что буду там готовить на костре. Понимали, что высаживаемся практически в чистое поле, 50 лет здесь толком никто не был. В ужасном состоянии станция была, и нужно было просто найти дом, в котором меньше всего снега и который можно для ночевки выбрать, — вспоминает Андрей. — Снег куда-то в угол откидали, поставили горелку, просушили и в спальных мешках уснули. Сейчас, конечно же, все по-другому. Сейчас условия для проживания, я считаю, достаточно хорошие для полевой базы, для сезонного стационара, а начиналось все с одного домика».
К моменту прихода парка в Тихую все строения станции были забиты снегом и льдом вперемешку с досками, кирпичами, известью и т. д. Выгребать все это приходилось буквально руками. «Было бы просто, если бы это был просто кусок льда, — вспоминает Андрей, — можно было бы поставить тепловую пушку, и когда-нибудь он бы начал таять».
Но в Тихой это было невозможно. И ты делаешь потихоньку запилы пилой, потом берешь ломик и усердно этим ломиком начинаешь лед откалывать. Откалывать надо осторожно, а если там какой-то экспонат интересный? Когда мы убирали лед из бани, мы нашли журнал медосмотра сотрудников полярной станции", — продолжает Кунников.
После освобождения строения ото льда в срочном порядке надо восстанавливать кровлю, делать окна и двери, иначе здание может просто развалиться.
© Ирина Скалина/ТАСС
Остров Гукера стал одним из шести островов Земли Франца-Иосифа, где проводилась арктическая уборка, т. е. очистка от мусора, оставшегося с советских времен. На этом острове нельзя было использовать технику — станция расположена на каменистых террасах.
«Мы сделали в 2013 году с парнями специальные сани из бочек, прозвали их бэгомобиль, потому что бэг — это сумка кубовой емкости, и, впрягаясь в сани, транспортировали эти мешки. Мы насобирали больше 200 мешков мусора, по массе, наверно, больше 80 тонн получилось».
© Ирина Скалина/ТАСС
Медведи — не самое страшное
Белые медведи для полярника — это уже рутина, та, с которой приходится считаться каждый день, но это полярный быт.
«Конечно, страшно, что медведь постоянно рядом. Я никогда не бравировал, всегда говорил, что я никого в жизни так не боюсь, как белого медведя, — Андрей при этих словах предельно серьезен. — Хотя сам охотник, но очень сильно боюсь его и всем говорю, что мы должны быть постоянно начеку. Страшно, когда тебя рано утром будят выстрелами, — медведь ломает окно в соседнем домике. Или в этом году был случай, когда больше месяца медведей не было. Все расслабились, стали спокойно ходить между домиками, работать, не оборачиваясь каждые три секунды, как это нужно делать. И вот мы ужинаем, голову поднимаем, а он стоит, буквально за стеклом! Не знаю, откуда он материализуется, — Андрей щелкает пальцами. — Наверно, просто по щелчку какому-то. И он вот уже здесь!»
Впрочем, у Андрея есть не только страшилки, но и забавные «медвежьи» истории. Например, как однажды медведь ночью забрался в сени домика и уволок оттуда ведро с капустой, причем настолько аккуратно, что даже крышка не брякнула. «Утром на улице валяется пустое ведро, понять не можем, что случилось. По сторонам посмотрели — а вот он, виновник, сидит в сторонке!»
Самое страшное, по словам полярника, когда что-то случается на Большой земле, а ты ничего не можешь сделать. «Когда звонят и говорят, что у одного из моих парней погиб близкий человек, и ты понимаешь, что здесь люди с оружием. И еще, что отсюда экстренно не выехать, а ты должен ему как-то об этом сказать глаза в глаза, а он сейчас работает, обедает, ни о чем не подозревает, а ты понимаешь, что сейчас должен сесть и ему об этом сказать. Вот это страшно. Это не хочется никому пожелать...»
Слово «ответственность» здесь вообще становится очень весомым, потому что нередко приходится отвечать за здоровье и даже жизнь людей.
«В этом году был случай, когда ледокол зашел на рейд, и в этот момент в Тихую понесло лед, — Андрей поясняет, что, когда в бухте лед, лодку может отрезать как от корабля, так и от берега, поэтому при такой ледовой обстановке туристов обычно не высаживают, — у нас на ледоколе были сотрудники, которых мне очень-очень надо было снять: я понимал, что если он их увезет на Северный полюс, то на обратном пути не факт, что зайдет снова к нам. Мы связываемся с мостиком, и я говорю: сейчас подойду под вас и под свою ответственность людей сниму. С ледокола говорят: хорошо, не бросая якорь, я ход сброшу, ты ко мне причалишь, мы тебе смайнаем по шторм-трапу (спустим людей по веревочной лестнице — прим. ТАСС) — а никакого трапа специального на „50 лет Победы“ нет, ледокол — это как пятиэтажный дом, и ты должен под него подойти на лодке по волне и людей посадить».
© Ирина Скалина/ТАСС
В итоге сотрудников удалось снять, но за это время вся бухта оказалась заполнена льдом. На лодке пришлось уйти под ледник в двух километрах от станции и там высадиться прямо на лед.
«Надо очень здраво оценивать свои возможности, — говорит Андрей. — Потом мы поняли, что это был правильный поступок, и что мы сделали за это время, это было очень ценно. Мы смонтировали систему альтернативной энергетики — без наших коллег было бы трудно». А ледокол действительно на обратном пути с полюса в бухту Тихую не зашел, и пришлось бы сотрудников ждать три недели до следующего рейса, а время в Арктике на вес золота. — Представляете, буквально прошло два часа, и Тихая опять пустая и нет льда, его течением покрутило-покрутило и унесло. Мы пошли лодку забирать, потому что если ее не заберешь, медведь этим элегантно воспользуется«, — смеется Андрей.
Дети и Арктика
В этом году полярной станции «Бухта Тихая» исполняется 90 лет. От мусора она уже очищена, проложена экологическая тропа для туристов, сделаны путеводители и даже открыто отделение почты — одно из самых северных в мире.
Экологическая тропа — это комплекс дорожек с указателями и информацией для туристов. Но в Арктике наличие этих самых дорожек имеет особое значение: если по арктической почве за день пройдет 100 туристов, то от флоры в этом месте мало что останется.
© Ирина Скалина/ТАСС
«Поэтому надо четко показывать, где можно ходить. Мы продолжаем делать каменные настилы: и посетителям удобнее по ним ходить, и они быстрее от снега вскрываются, чем неподготовленный грунт. По камню может пройти хоть тысяча человек в день. На планируемый сезон у нас будет 13–15 судозаходов. Будет в том числе такое судно, что одновременно на берегу окажется 200 человек, а для полярной станции это очень много. Когда у нас территория готова, люди четко знают, куда идти, мы играем по нашим правилам: есть путеводители, есть маркеры, до аудиогида мы пока не дошли, но работа и над ним идет», — говорит Андрей.
Летом на станции продолжатся работы по восстановлению строений, в частности, уникального деревянного самолетного ангара, возведенного в 1932 году, и будет открыт визит-центр. В Архангельске весной планируется большая выставка.
«У нас, например, будет экспонат — детская кроватка. В Тихой родилось несколько детей. Мы хотим пригласить на открытие сына Родварка Битриха — одного из первых детей, который родился в Тихой. У него есть тот самый документ, где запротоколировано, как его отцу выбирали имя — Родварк означает „рожденный в Арктике“, все участники экспедиции голосовали».
© Ирина Скалина/ТАСС
А сам Андрей чуть не опоздал к рождению второй дочки. «Я понимал, что в середине сентября жена рожает, я приехал, а через три дня начались роды. Успел. Иначе она бы не поняла. А старшей дочке уже четыре года, она уже все понимает и порой говорит: «Я тебя, папа, не отпущу...»
Но и свою бухту Андрей очень любит. Его самые любимые моменты в Арктике — это встреча с Тихой. «Ты приехал, выгрузил вещи, и вот ушел ледокол, перестали лопасти вертолета шуметь, охладительные установки на ледоколе — вы знаете, как они шумят... так характерно. И тут тишина, только птички кричат. Второй момент — когда ты открываешь дом — и этот запах его. Он уже родной-родной. Люблю верхнюю часть станции, откуда открывается вид на всю станцию, особенно люблю, когда бывают штормовые вечера. К концу сезона, когда начинает уже смеркаться, вокруг все ревет-шумит, оттуда видно, как волна с пролива наносится. Стоишь там и себя чувствуешь таким местным.... »
Ирина Скалина
Источник: tass.ru